На прошлой неделе вышла любопытная книжка «Истории московских домов, рассказанные их жителями» Д. Опарина и А. Акимова. Параллельно я читаю онлайн книгу про петербургские доходные дома, поэтому подумала почему-то, что эта будет та же история, но про Москву. Сейчас все книги, особенно дорогие, продаются запечатанными, и посмотреть, о чем они, до покупки не получится. На самом деле книжка оказалась совсем не как питерская — планировок в ней нет, рассказов о технике строительства и отделочных материалах тоже нет. Там именно то, что заявлено в заглавии — истории домов через судьбы отдельных людей, а на самом деле, краткая история нашей страны в узком срезе жителей 25 роскошных и не очень домов.

Но книга не лишена приятности, есть не очень много, но симпатичных атмосферных фотографий, словом, любителям московской старины понравится. Я вот например, узнала, что в доме, мимо которого я хожу каждый день на учебу, познакомились Бунин и Вера Муромцева. Даже знаю окна той комнаты — она на четвертом этаже.

Очень подходит им такое место для знакомства.

Позабавили некоторые моменты.

Анна Николаевна провела в лагерях десять лет. Вернулась на Покровку с очень больным сердцем, жила нелегально, так как в Москве ей было жить запрещено. Благодаря добропорядочности соседей из нашей квартиры и из квартиры №7 ей удавалось прятаться во время периодических проверок милиции. Всегда кто-то звонил и предупреждал — я подозреваю, что жена нашего милиционера Степанова, которая жила в нашем доме, звонила в седьмую квартиру, а из седьмой квартиры уже приходили к нам и говорили: «Прячьте тетю Алю, сейчас прийдет Степанов». Конечно он прекрасно знал, что тетя Аля живет у нас, но все равно делал обходы, в основном ночные , и имел вид, что ничего не замечает.

Прекрасное об уникальном эксперименте вывезти девушку из деревни, то есть о доме-коммуне на Шаболовке:

Так, все члены кооператива, проживающие в доме-коммуне, были обязаны начать борьбу «самым решительным образом с религиозностью, алкоголизмом, грубостью и некультурностью и остальными явлениями старого быта». Жителям центральной части предписывалось питаться только в общественной столовой, а родителям надлежало отдать своих детей дошкольного возраста в детский сад и ясли при доме-коммуне. Кооператив «Первого Замоскворецкого объединения» призывал новоселов воздержаться от перевозки в новые комнаты икон, предметов кухонного быта и «имущества, находящегося в антисанитарном виде». Созданный совет дома должен был разработать для новых жителей «наиболее питательное и экономное меню», организовать коллективные занятия физкультурой, посещения театров, ликвидировать неграмотность за один 1930 год, а также вести пропаганду основ личной гигиены и «систематическую антирелигиозную работу». 

В феврале 1930 года в «Рабочей Москве» была опубликована статья под названием «Не дом-коммуна, а старая трущоба…». Корреспондент Авилова, не указавшая своего имени, возмущалась испорченной канализацией, нечистоты из которой залили кухню и столовую, мокрым бельем и валенками на батареях, не замазанными зимой окнами и дверьми балконов, жарким и тесным физкультурным залом, отсутствием электричества и газоснабжения, а также «старыми клопами» рабочих. Особое негодование у Авиловой вызывало убранство жилых помещений: «Многие квартиры украшены целыми иконостасами с богатой галерей богов. Та мебель, которую Жилсоюз предоставляет жильцам за довольно дорогую плату, является образчиком самой пошлой и нерациональной обстановки. Большие диваны, кровати с шишками и проч.». В ответ на гневную статью Авиловой кооператив напечатал отзыв, в котором обвинил новых жителей в «некультурности и небрежном отношении к санитарным установкам». Сантехники вытащили из засоренной канализации кости, тряпки и консервные коробки.

Отдельно поразило, как строили якобы самый простой и рациональный дом:

Людям полагался холодильник (шкаф в зеленой стене это именно холодильник, потому что в дальняя стена из тонкой кладки кирпича), паркет елочкой и прекрасное освещение на лестнице. Сейчас такое не увидишь даже в премиальных домах для богатых и знаменитых. Какой там паркет елочкой? Даже внутренние стены нет время возводить. Зачем? И так купят.

Ну и наконец прекрасное — отрывок из Автобиографии И. Шмелева.

Здесь, во дворе, я увидел народ. Я здесь привык к нему и не боялся ни ругани, ни диких криков, ни лохматых голов, ни дюжих рук. Эти лохматые головы смотрели на меня очень любовно…Здесь я впервые почувствовал тоску русской души в песне, которую пел рыжий маляр. «И-эх и тёмы-най лес… да эх и тёмы-на-ай…» Я любил украдкой забраться в обедающую артель, робко взять ложку, только что облизанную и вытертую большим корявым пальцем с сизо-жёлтым ногтем, и глотать обжигающие рот щи, крепко сдобренные перчиком. Многое повидал я на нашем дворе и весёлого и грустного… Здесь я получил первое и важное знание жизни. Здесь я почувствовал любовь и уважение к этому народу, который всё мог. 

Сразу захотелось перечитать «Лето Господне».